Подходит к концу лето 2002 года. Мы прожили в доме почти год и отметили свой трехлетний юбилей пребывания в Канаде. Пора оформлять документы на получение гражданства и делиться впечатлениями от нашего загородного житья-бытья. Подходит к концу лето 2002 года. Мы прожили в доме почти год и отметили свой трехлетний юбилей пребывания в Канаде. Пора оформлять документы на получение гражданства и делиться впечатлениями от нашего загородного житья-бытья.
Welcome Wagon. Как только появляется новый дом, специальная дама от имени всех местных лавок и контор приезжает к новоселам с кучей всякой ерунды: мелкие подарки вроде зажигалки или штопора, купоны на скидки, рекламки и брошюрки. Традиция эта возникла во времена первых поселенцев, когда обжившиеся иммигранты встречали вновь прибывших корзинкой с едой и предметами первой необходимости, чтобы помочь им обосноваться на новом месте. Теперь, конечно, цель другая — порекламировать здешние бизнесы, чтобы мы пользовались ими почаще, а не ездили за каждой мелочью в Галифакс. Но все равно приятно.
Соседи. С соседями мы знакомились очень постепенно. Народ тут доброжелательный, но на общении не настаивает: хочешь компанию найти — пожалуйста, не хочешь — живи сам по себе, благо большие расстояния между домами позволяют не мозолить друг другу глаза. Разве что с родителями двух девочек из Сонькиной школы волей-неволей общаемся, встречаясь на остановке автобуса. Поразила нас старушка из дома напротив, пришедшая знакомиться в День благодарения... с баночной супа из индейки (индейка — традиционное блюдо в этот праздник). Повеяло чем-то домашним ;) Потом мы ей в ответ яблочный пирог преподнесли. С остальными же соседями в первый раз поговорили только на Хэллуин, когда собирали конфеты на двух ближайших улицах. Удобный повод для знакомства ;)
Вечеринки. А за неделю до Рождества один из соседей пригласил к себе всю округу. До тех пор на светские приемы нам попадать не приходилось, так что было довольно интересно. Весь дом, от салфеток и бокалов до ковриков и дверных ручек, украшен феньками на новогоднюю тему. Народу много, человек тридцать, все тусуются в большой гостиной: стоят в разных углах кучками и разговаривают, периодически перемещаясь из одной компании в другую, на особом столе наливая себе напитки и беря мелкий перекус. Никакого сидения за большим столом и громких тостов. Зато и общаешься по очереди со всеми интересными тебе людьми.
Познакомились поближе еще с несколькими соседями. Мир тесен: одна дама — полячка, лет 20 назад в Канаду переехавшая, у другой нашлись какие-то дальние родственники в России-Украине, а еще одна оказалась учительницей сына наших русских знакомых, живущих в Галифаксе. Расстались с обещаниями встречаться почаще. Правда, просто так к людям в гости не пойдешь, к себе без повода вроде тоже звать неудобно. Иногда столкнемся случайно на дороге, поговорим — и разойдемся по своим домам. Но чаще встречаемся, как и в первый раз, на званых вечерах. Например (здесь и дальше курсивом — цитаты из Диминых писем):
Вчера мы были приглашены к соседке на baby shower — тусовка, традиционно устраиваемая подругой беременной за месяц до родов. В нашем случае и беременная, и ее подруга-хозяйка — наши ближайшие соседи. Тусовка состояла из (как тут обычно и бывает) кучи детей, с визгом носящихся по дому, и стоя кучкующихся взрослых. Покучковавшись, взрослые расселись в самой большой комнате, и беременная стала под всеобщие ахи распаковывать кучу принесенных подарков. Понятно, что когда-то это был традиционный способ помочь будущей матери с детскими шмотками. Но сейчас немножко смешно было наблюдать, как все встречают преувеличенными восторгами вещи, мимо которых в магазине прошли бы совершенно равнодушно и которые и сама мамаша, и любой из гостей могли бы купить без малейшего финансового напряга в почти любом количестве. (Округа тут не бедная.) Конечно, как всякие тусовки с малознакомыми людьми, это стесняет, но не давит и не тошнит, несмотря на всю их традиционность и даже манерность. Просто забавно все это наблюдать и тут же обсуждать с женой (зная, что никто нас не поймет — в этом особый кайф). Светские разговоры хоть и кратки и поверхностны, но никто ни разу не сказал мне ничего, что бы меня разозлило или насмешило. Никакой пресловутой «тупости иностранцев» не заметно — способны понять и разумно отозваться даже на совершенно, казалось бы, чужую им тему (говорили о сохранении русского языка у детей в англоязычной среде).
Дети. Соньке немного не повезло: все окрестные дети оказались младше нее. Есть тут две девочки из подготовительного (primary) класса с маленькими сестрами и двое пацанов-семилеток. С девочками Соня еще может иногда поиграть вместе, а у мальчишек свои интересы. Если и придем к соседу в гости, он носится по дому сам по себе, а Соня чинно общается с его мамой. Женьке, когда чуть подрастет, будет легче вписаться в подходящую по возрасту компанию, но пока без английского ничего не получается, стесняется и молчит, держась ко мне поближе.
Школа тут новая, работает всего третий год. И выглядит, конечно, намного красивее старенького здания прошлой Сониной школы в Дартмуте. Устроена она внутри гораздо удобнее, уже по новым стандартам (например, все помещения находятся на одном этаже — никаких опасных лестниц). Есть кафетерий с горячими обедами и буфетом, футбольное поле и хорошая детская площадка. Вот только классы уже все забиты под завязку — по 30 человек, хотя, казалось бы, лучше было бы строить с запасом, ведь вокруг то и дело появляются новые дома, переезжает все больше народу. Уроки здесь начинаются на полчаса раньше, чем в городе, — возможно, с расчетом на то, чтобы родителям было удобнее закидывать детей в школу перед работой. Так как подавляющее большинство детей приезжают издалека на специальных автобусах, в обед их по домам не развозят, все остаются в школе под присмотром специальных воспитателей (причем, в отличие от городских школ, бесплатно), поэтому и время обеда сокращено до часа против бывших полутора. В результате заканчиваются уроки на целый час раньше.
Поначалу школьный автобус не заезжал к нам на полуостров, но родители наших подготовишек добились изменения маршрута — и как раз с октября, точнехонько к нашему переезду, автобус стал забирать девчонок совсем недалеко от дома, на соседней улочке. Вот только приходит он утром очень уж рано, за час до начала уроков (хотя ехать до школы — 10 минут «чистыми»). Причем это еще не предел — в автобусе уже сидит человек десять бедолаг, подобранных где-то раньше. Дело в том, что автобусы работают в две смены: собирают детей из дальних районов, привозят за полчаса до начала учебы, а потом делают второй круг по ближним улочкам. И нам пришлось выходить из дома даже раньше, чем в сентябре, когда я, в ожидании переезда, возила Соньку в эту школу из Дартмута. Но хоть на обратном пути наша остановка оказывается первой, и всего через 15 минут после окончания учебы Сонька уже приходит домой.
С однокашниками после уроков встречаться здесь сложнее, чем в городе. Школа охватывает большущий район, детей привозят издалека с трех разных направлений, и порой до дома Сониных друзей нам приходится ехать по 20-25 минут. Обычно дети договариваются заранее и после школы вместе едут на автобусе — а уже под вечер родители заезжают и забирают их домой. Часто таким макаром встречаться не будешь, к сожалению, и поездки к друзьям становятся довольно редким событием.
Клуб. С ноября, когда мы немного очухались после переезда, я стала ходить с Женькой в местный родительский клуб. Собирается он раз в неделю на несколько часов в помещении детского садика. Дети-дошкольники всех возрастов — от грудничков до пятилеток — играют в игрушки и друг с другом, бегают и катаются на велосипедах, а родители (в основном, конечно, мамы) следят за детьми, пьют кофе и общаются. Все вместе называется «toy library» — как книги в обычной библиотеке, игрушки можно брать домой на пару недель. Правда, рассчитаны они в основном на совсем маленьких — год-два — детей, найти что-то подходящее для Женьки мне было уже сложновато. Но разнообразия ради она с удовольствием выбирала даже простые волчки и кубики. Кроме обычных игр, для детей обязательно организуют что-нибудь творческое: рисование, лепку, поделки. В конце дня часто устраивают чтение вслух или пение детских песенок. А к Рождеству даже пригласили Деда Мороза с подарками (которые родители приносили и подписывали заранее). Женька с другими играет мало: либо подгребает весь конструктор под себя, либо (после моей просьбы) ревниво делит детальки на две части и отпихивает половину второму ребенку. Пока молча. А вот прыгать на надувном круге может и в компании. Хорошее начало для того, чтобы «домашние» дети перед школой привыкли к обществу и нашли себе друзей (отдавать для этого на пять дней в садик тут не принято, да и смысла нет).
В клубе меня удивили азиатской внешности дети у вполне европеоидных родителей. Оказалось, некоторые семьи усыновляют малышей из Китая. Причем семьи не обязательно бездетные — у многих уже было по нескольку своих. И это не единичный случай — на порядка 30 семей, посещающих клуб, пять приемных девочек. Интересно, что в Дартмуте я ничего подобного не замечала — то ли мода здесь такая, то ли просто народ в целом посостоятельнее и может взять на себя нелегкий труд воспитания еще одного ребенка, причем очевидно неродного.
Танцы. После нового года мы наконец смогли осуществить давнюю мечту обеих девчонок — занятия танцами. Муниципальные курсы стоят совсем недорого, но, правда, и проводятся только раз в неделю — серьезных результатов ждать не приходится, но хоть немного размяться и поучиться можно. Соню записали на классический балет, Женю — на танцевальную развлекуху для дошколят («creative movement»), вроде «танца маленьких утят» (хотя по-английски под эту музыку танцуют цыплята — «chicken dance»). Ездить недалеко — 10 минут, занятия в этих группах идут сразу друг за другом, что очень удачно. Непонимание английского языка Женьке особо не мешает: все, что от нее требуется, — это внимательно следить за преподавателем и детьми и повторять их движения. И хотя для таких маленьких часто сама песенка подсказывает, что надо делать (вроде «встаньте дети, встаньте в круг»), иногда Женька танцует даже правильнее, чем отвлекающиеся на разговоры местные девчонки. Соня тоже старается, и порой к концу занятия очень устает — именно потому, что не халтурит, как другие, и сильно переживает, если что-то сразу не выходит. Потом дома повторит то же самое, получится — повеселеет.
Вообще говоря, Сонька давно мечтала о парных бальных танцах, но их я пока не нашла ни в одном из детских центров. Набор везде стандартный — балет, «джаз» (на самом деле — просто «современный танец»), хип-хоп, народные ирландские или шотландские танцы. У малышей выбор еще меньше — либо «creative movement», либо самый простенький «балет» («pre-ballet»). Но что хуже — фактически на начальном уровне классы и заканчиваются, редко где найдешь хотя бы деление на два уровня сложности. Чтобы двигаться дальше, нужно поступать в более дорогую частную танцевальную школу.
Врачи. Сразу после переезда мы перевелись в местный медицинский и стоматологический центры, чтобы не ездить в город. Врачи свободные были, и что мне понравилось больше всего — записывают на прием здесь намного быстрее: ждать приходится от одного-двух дней до недели, а не больше полумесяца, как было раньше. То ли случайная флуктуация, то ли врачи здесь посвободнее (или народ здоровее?) по сравнению с центром Дартмута. Так что даже с заболевшими детьми у меня отпала необходимость ходить к доступному без записи дежурному — лечимся практически только у своего семейного врача, что гораздо более осмысленно. Правда, если уж потребуется специалист или какое-то серьезное обследование, приходится ехать в Галифакс — за городом выбор и возможности очень ограничены. И в таких случаях уже ждем по месяцу, а то и больше.
Магазины. Два торговых центра находятся от нас в 10-12 минутах езды, там же — врачи и аптеки, отделения банков и нотариусы, бензоколонки и кафешки, строительный и ландшафтный центры, фермерский рынок и шейпинг-клуб, летний бассейн и закрытый ледовый стадион, муниципальная библиотека и даже магазин старой книги. Выбор достаточно приличный, хотя цены иногда немного выше городских. Только за одеждой, игрушками и мебелью уже приходится ездить в Галифакс. Большой продуктовый магазин Sobeys радует нас ассортиментом — например, тут есть замечательный, привозимый из Торонто ржаной хлеб, которого в городе я не встречала. А этим летом совсем недалеко начали строить второй большой продуктовый — Atlantic Superstore. Надо сказать, что наш район — St.Margaret’s Bay area — часто называют самым быстрорастущим во всей провинции. Наверно, это действительно так, раз уж крупные фирмы не боятся конкурирующие магазины под носом друг у друга возводить. Вот и муниципальную библиотеку только прошлой осенью открыли, а в ближайших планах — расширение стадиона и строительство закрытого бассейна.
Кабельный интернет. Уже в ноябре соседи, только что въехавшие в новый дом напротив, сообщили нам, что их подключили к кабелю. Мы очень обрадовались и тут же, конечно, вызвали мастера. Он приехал в начале декабря и развеял все наши радужные мечты: кабель-то вот тут, совсем рядом, через дорогу, но к дому по подземной трубе он протянуть его не может, что-то там не в порядке, и нужных инструментов у него нет. Предложил обратиться за помощью в телефонную компанию, но там нас отфутболили тоже. В итоге всю зиму мы периодически звонили то туда, то сюда, каждый раз получая просьбы перезвонить через две недели. И далеко не сразу выяснили, в чем именно дело. Оказывается, при укладывании подземных труб через них протягивают специальную веревку — pull string. Если потом нужно провести в дом дополнительный провод, его привязывают к ней на одном конце и вытаскивают со второго. Именно так нас подключали к телефонной линии. Кабель должен проходить по той же трубе (еще одна, рядом — для электричества), но веревка около дома отвязалась и ускользнула вглубь. В таких случаях используют особый прибор, «простреливающий» вдоль трубы новую веревку. Но его нет ни у кабельщиков (тоже мне, специалисты!), ни у нашего строителя, а телефонщики умывают руки: «мы тут ни при чем». Мы уж просили хоть за наш счет какую-нибудь компанию нанять, которая бы эту работу сделала (нам интернет важнее), — но никто ничего путного так и не предложил. Вконец разозлившись, мы в начале марта написали жалобу в государственную службу, и уж не знаю, помогло это или совпало случайно, но буквально через несколько дней кабельщики прилетели как на крыльях и наконец-то все устроили.
Почта. К сожалению, нашим мечтам о классическом почтовом ящичке у дороги перед домом сбыться было не суждено. Деревенские почтальоны ездят только по главным дорогам, не заглядывая на боковые улочки. Обитатели последних должны забирать свою почту на шоссе, из специальных пронумерованных ящиков на перекрестках. Нет даже гарантии, что тебе достанется место в ближайшей к дому точке. И в адресе на конверте при этом надо указывать не дом и улицу, а номер ящика. Впрочем, почтальоны довольно быстро запоминают фамилии или проверяют их по своим спискам, так что и с обычным адресом письма к нам всегда доходили. А осенью 2002 года планируется перевод всей системы на стандартную уличную адресацию, и больше нам не придется писать в обратном адресе безликий «Box 3C4» вместо поэтичной «Juniper Ridge».
Вода из артезианского колодца нас разочаровала: слишком жесткая и с повышенным содержанием железа. Краны и раковины моментально покрываются белесыми пятнышками — осадком солей кальция. Стоит оставить на мокрой поверхности металлический предмет — как вокруг него расплывается ржавое пятно. Да и вкус воды от железа сильно портится. Причем, как выяснилось, это довольно распространенная проблема во всей нашей провинции. После мягкой питерской воды и достаточно приличной местной городской переучиваться было очень тяжело. Так что от идеи использовать свою воду для питья мы отказались с первых же дней и стали покупать магазинную. Поначалу в больших бутылках, потом перешли на разливную, что раза в два дешевле. Но, понятно, это только временный выход — каждую неделю таскаться в магазин с канистрами мне уже основательно надоело, так что нужно заняться водой серьезно и ставить в доме нормальную очистительную систему.
Мусор. Загородных жителей местные власти не балуют: мусор вывозится только раз в две недели. Точнее, машины приезжают еженедельно, но по очереди забирают то обычный мусор, то рециклябельный (тот, что идет в переработку). Сортировать приходится по нескольким емкостям: простой хлам (trash), компост, банки/пакеты, бумага, гофрированный коробочный картон. И потом хранить все это в течение полумесяца. Для компоста муниципалитет бесплатно привозит в каждый дом кухонное ведерко и уличный бак (в них еще можно вставлять специальные бумажные пакеты — все ж почище будет), остальное приходится оборудовать самим. Просто мешки на улице не оставишь: дикое лесное зверье нам их несколько раз рвало на кусочки, раскидывая все содержимое по участку. Пришлось для всех сортов мусора покупать уличные баки с плотно закрывающимися крышками и находить самое затененное место у северной стены для их хранения. Собирать банки-бутылки для сдачи я здесь перестала — опять-таки надо их где-то отдельно хранить, а потом везти в неведомые дали (в местном торговом центре пункта приема посуды нет). Ради пяти копеек — лень.
Отопление. Отдельные регуляторы тепла установлены у нас для каждой батареи в доме. Поэтому в любом помещении, включая ванные и кладовки, можно задать свою собственную температуру или же вообще отключить отопление. Зимой мы старались поэкономить, совсем не отапливая нежилые комнаты и выключая на ночь батареи в общих помещениях (днем, наоборот, — в спальнях). Конечно, электричества здесь уходит заметно больше, чем в квартире, потому что все в доме работает на нем — отопление, водяной насос, водогрей, вентиляция, не говоря уж о стиралке с сушилкой и посудомойке. Так что в самые морозные месяцы счета за электроэнергию доходили до 250 долларов. Но все равно в среднем месячные расходы на дом вместе взятые получаются меньше, чем мы платили за квартиру в Дартмуте. А летом, когда не нужно отопление, счет за электричество уменьшается в несколько раз.
Дорога. Так как дом находится на полном самообслуживании (своя вода и канализация), мы не платим муниципалитету ничего, кроме налога на недвижимость. А вот чистку дороги приходится оплачивать отдельно. Фирма, работающая на нашем полуострове, берет фиксированную сумму, которую распределяет по всем владельцам домов. Пока часть земли не распродана, с каждого дома собирают по 150 долларов в год, но по мере заселения оставшихся участков наша доля будет уменьшаться. Фирма эта занимается озеленением клумб летом и расчисткой снега зимой. А работы им в этом году выпадало (в буквальном смысле) немало. Порой снегоуборочные машины приезжали в два-три часа ночи, чтобы к утру привести дорогу в порядок. Правда, далеко не всегда им это удавалось в полной мере. Хоть мы и живем на довольно пологом склоне, лед на улице иногда был такой скользкий, что мы не могли преодолеть буквально 50 метров, отделяющих наш выезд от вершины холма. Хорошо, что нам на курсах вождения советовали всегда возить с собой песок или наполнитель для кошачьих туалетов. Я, как сеятель, выходила на дорогу и сыпала его на лед перед колесами машины.
Школьные автобусы. Не только мы на своей маленькой машинке боялись зимних склонов. С наступлением настоящей зимы и школьный автобус перестал подниматься на наш холм, предпочитая поджидать детей у подножия. Если же погода была особенно снежной или ветреной, автобусы вообще не ходили (или ходили только по главным шоссейным дорогам, не заезжая на боковые улочки). Сама школа при этом часто продолжала работать, но в необязательном режиме: хотите — привозите ребенка сами, хотите — оставайтесь дома. Мы, конечно, предпочитали второе — ездить в такую погоду мне было просто страшно. И таких дней выпало довольно много — в январе-феврале уроки отменяли чуть ли не еженедельно. С городской школой, где занятий не было только раз-два за зиму, не сравнить. Единственная проблема была в том, что мы не всегда заранее могли узнать об отмене автобусов: об этом сообщают по радио в 6 утра, но мы в такое время еще спим, да и приемника у нас нет ;) Или догадывались сами, или звонили соседям, или — прямо диспетчеру. А бывало и так, что мы доходили до остановки и стояли там минут 10-20, пока соседи не заметят нас и не выглянут из дверей своего дома: «А школы сегодня не будет!»
Конец был прост — пришел тягач. В первый же мокрый снегопад я умудрилась попасть в свою первую в жизни автомобильную аварию. Причем точнехонько в годовщину покупки машины и, что самое смешное, — возвращаясь домой после обязательного ежегодного техосмотра, с новенькой наклейкой на лобовом стекле. Туда доехала без приключений, только с небольшими заносами на жуткой снежной каше, а на обратном пути, видать, расслабилась и буквально километрах в пяти от дома, уже в начале нашей деревушки, не рассчитала на повороте и съехала в кювет. Машина встала очень мягко, без удара (скорость-то и так была совсем не велика), но почти вертикально. Я в полном порядке, ведь была пристегнута. Выключила мотор, вылезла через правую переднюю дверь (левую открыть кочки мешали). Конечно, тут же остановились еще несколько водителей, предложили помощь, но единственное, что мне требовалось — это вызвать тягач. Он приехал минут через 20, добровольцы перегородили дорогу, зад машины подцепили краном, тягач что есть силы уперся в скользкий асфальт — и выволок машину наверх. Я ожидала увидеть смятый гармошкой нос, но все оказалось в полном порядке. Мужики тут же осмотрели капот и днище — и, к моему удивлению, разрешили ехать дальше! Только посоветовали заглянуть на ближайшую заправку, чтобы проверить и при необходимости подлить масло — оно могло выплеснуться при таком наклоне (но даже это не понадобилось). В итоге все ограничилось потерянным часом времени, 40 долларами тягачу, малозаметными царапинами на черном бампере и сломанным левым подфарником, который мне потом бесплатно подкрутили в мастерской. После этого я уже в сильный снег никуда не рыпалась, предпочитая переносить назначенные встречи на другое время.
Ураганы. Зато наш дом испытание на прочность выдержал спокойно. Как-то по побережью прокатился ураган с ветром до 110 км/ч.
Теплый дождь, гул и треск над лесом, ветер такой, что чуть не валит с ног. Детям было очень весело выскакивать на балкон и через секунду запрыгивать обратно, промокнув до нитки и продувшись шквальным ветром.
Мы боялись за наши большие стекла — они подрагивали под прямыми ударами ветра, но выстояли. И в доме никаких сквозняков не было и в помине. Но часа в два ночи на всем полуострове отрубилось электричество: у нас-то провода под землей, ветра им не страшны, а вот столбы где-то на подходах не выдержали. А у нас в доме абсолютно все работает на электричестве: и отопление, и вода, и будильник, и даже беспроводной телефон. Камина нет. Хорошо, что мы с мужем еще не спали, и холод не застал нас врасплох. Я принесла для детей вторые одеяла, плотно закрыла двери комнат — авось до утра продержимся. И действительно, утром в доме было градусов 19 при исходных 21 — вполне приемлемо. Школу мы, конечно, проспали, но что хуже — я не могла даже предупредить о Сонькином отсутствии. Пришлось дозваниваться от соседей. Подогрев с помощью свечек и алюминиевого ковшика утренний чай, мы решили, что пора сваливать — и отправились во внеплановую поездку по магазинам, поближе к цивилизации, теплу и работающим туалетам ;) Заодно купили обычный дешевый телефон, которому достаточно одной розетки, — теперь хоть в непогоду больше не окажемся в изоляции.
А в первую же весеннюю бурю на заднем дворе прямо у нас на глазах повалило здоровенную елку — одну из двух оставленных по нашей просьбе строителями. Оставить-то они ее оставили, но корни подрубили: с одной стороны фильтрационная полоса, с другой — отводная траншея. Пока земля замерзшая была, дерево остатками корней еще держалось, а как подтаяла почва — рухнуло. Хорошо хоть, ничего больше не задело, упало точнехонько меж двух деревьев, обломав только одну ветвь у березы и прижав стволом нижние лапы у соседней ели. Причем не у нас одних такое — на других новоразработанных участках тоже повалило несколько деревьев. Видно, неизбежный после окончания стройки отсев.
Снегопады. Второй раз за зиму свет отключался из-за сильнейшей метели — где-то под весом снега опять не выдержали провода. Зато утром, когда мы проснулись, на улице было очень красиво: ясное голубое небо, искрящаяся нетронутая белая равнина и огромные шапки на перилах крыльца. Особенно приятно сознавать, что весь этот снег вокруг дома — наш, на нем могут быть только наши следы (или следы диких зверей), и никто никогда не затопчет и не замусорит эту сверкающую белизну. Дети, конечно, сразу побежали купаться в сугробах, теряя сапоги и визжа от восторга.
А мы с мужем посменно брались за лопату — разгребать дорогу для машины. На солнышке да свежем воздухе, пока снег мягкий и нетронутый, — одно удовольствие. Только плохо, что вместе с нижними слоями снега волей-неволей захватываешь гравий с дороги — а лишние камни кустам совсем ни к чему. На следующий год обязательно асфальт сделаем, тогда и чистить снег будет намного удобнее. Кстати, осенью я удивлялась, зачем строители провели такую широкую дорогу к дому — но оказалось, что зимой ее хватает только-только: ведь после расчистки на обочинах вырастают большущие сугробы снега.
А вот как Сонька зимой закалялась:
Еще недавно, несколько недель назад, мы придумали новый спорт путем бегания босиком по папиному балкону вокруг гроба снега, как мы его называли. Я всегда ставила рекорд. В перед-перед-последний раз я сделала сорок кругов, а на следующий день сделала двести кругов! Мы это отпраздновали, на следующий день я сделала 201 круг, но был дождь, так что я не бежала, а шла.
Новогодняя елка. Когда владеешь собственным лесом, пилить елку на новый год особенно жалко. Да и выбор у нас, признаться, небольшой: пушистые елочки, растущие на открытых местах вдоль дороги, слишком пока малы и слишком ценны для украшения участка, а в чащобе молодняк невзрачный — лысый и тощий, забитый большими деревьями. Покупать же елку совсем смешно, когда своих навалом. Я уж приглядела было пару маленьких елочек, пробивающихся сквозь придорожный гравий соседнего пустого участка: все равно либо сами погибнут, либо «сгорят» под днищами паркующихся машин, как случилось с такими деревцами, растущими вдоль нашей границы. Но вот удача: в середине декабря строители начали разрабатывать участок по диагонали от нас, и первым делом, конечно, спилили все ненужные деревья. Тут уж нас охватил охотничий азарт, и в сумерках мы всей компанией отправились на промысел. Детей оставили у дороги на шухере, а сами выбрали среди здоровенных поваленных деревьев макушку попушистее, отпилили двухметровый кусок и уже под покровом темноты перетащили домой. И вовремя: на следующий день все срубленные деревья с того участка были вывезены.
Лес тут очень разнообразный, и я даже до сих пор не могу сказать, что знаю все про все деревья на своем участке. Во всяком случае, хвойных здесь есть все четыре основных типа — сосны, ели, пихты и лиственницы, плюс можжевельник. Правда, виды все не те, что в России, а местные. Пихта здешняя называется «бальзамическая», и действительно — запах обалденный, если хвоинку в пальцах растереть. Мы собираемся купить в питомнике парочку родных pinus sylvestris — «сосен обыкновенных», что под Питером растут, и посадить рядом с нашими дикими pinus strobus. Все это, конечно, и работы требует — буреломы расчищать, нижние сухие ветки обпиливать, но, как оказалось, заниматься этим в своем собственном лесу — такое удовольствие, что я почти каждый день сбегаю в лес от работы за компутером. (Совсем «парк» мы устраивать не собираемся, самые труднопроходимые места так и останутся заповедниками, но несколько прогулочных маршрутов, безопасных даже для мелких детей, нужно сделать.)
Еще до переезда мы купили ручную пилу на аккумуляторах и начали методично обходить ближайшие к дому деревья, спиливая нижние ветви. К концу осени стало возможным спокойно гулять недалеко от опушки, а к следующему лету — и углубляться до середины леса. После падения ели пришлось купить и большую цепную пилу, чтобы расправиться с ее стволом, а заодно поспиливать сухостой на задах участка (для веток у живых деревьев она не годится — слишком неровный получается спил и слишком велика вероятность случайно поранить кору). В планах у нас еще расчистить подходы к зарослям малины позади участка (формально они принадлежат уже не нам, но там все равно кроме нас, похоже, ягоды никто не собирает) — и тогда можно будет спокойно гулять по всему лесу.
Костры. Спиленные ветки мы большими кучами складывали вдоль опушки. Их можно, по идее, сдавать в компост, но требования при этом очень уж жесткие: ветви должны быть крепко связаны в пучки определенной длины и толщины. Сжечь оказалось гораздо проще. Без ограничений костры разводить можно только в зимнее полугодие — обычно с середины октября до середины апреля. Так что мы дождались ноября — и потом расправились во всем хворостом в несколько приемов. Впрочем, освободившемуся двору радовались недолго: ветки — дело наживное, не успеешь оглянуться — ан опять куча набралась. Да еще ель умудрилась упасть точнехонько рядом с кострищем, будто заранее сознавая, какая судьба ее ожидает. И в апреле мы опять устроили большущий костер, а потом тут же принялись набирать новую гору хвороста — теперь уже снова на осень.
Дикая тварь из дикого леса. А сколько живности водится в здешних лесах! Порой к самому дому подходило целое семейство оленей. До первых снегопадов по улице расхаживали фазаны. Зимой — лисы. Но все дикие и пугливые, человека близко не подпускают. Живут они где-то в глубине, к домам забредают только изредка, благо нетронутого леса здесь еще довольно много. А вот на шоссе то и дело попадаются сбитые зверьки — чаще всего мелкие и неповоротливые, вроде дикобразов и енотов. Жалко ужасно. Мы и сами как-то в одну поездку вглубь полуострова чуть дважды со зверьем не столкнулись в темноте — сначала олень дорогу перед носом перебежал, потом лиса. Знай успевай притормаживать.
В духе Альфреда Хичкока. А вот птицы по весне на нас рассердились и со всей силы стали биться в окна фасада. И никак их не унять: подойдешь к окну — отлетят, отойдешь — принимаются за старое. В разных комнатах, вне зависимости от задвинутости занавесок и наличия чего-либо на подоконниках. Все стекла в жире и прилипших перышках, то и дело их мыть приходилось. Возможно, раньше на этом месте их гнездо было... Только через несколько недель угомонились и оставили нас в покое.
Небо. Прямо над нами проходит самая оживленная воздушная трасса планеты, связывающая Англию и север Европы с восточным побережьем Америки. В ясные ночи с балкона видно не только множество звезд, но и не меньше трех-четырех разноцветных самолетных мигалок одновременно — одни на запад ползут потихоньку, другие на восток. Днем их не разглядеть, и звук с десятикилометровой высоты не доносится, зато ночью — прямо-таки небесное шоссе.
Конечно, на нашем небе и без самолетов есть что посмотреть.
Спутники Юпитера, астероиды, искусственные спутники Земли (а с помощью интернета легко выяснить, что это были за спутники, когда и кем запущены), звездные скопления и галактики, все планеты солнечной системы (кроме Плутона) и множество других небесных достопримечательностей — все это даже без телескопа, а с обыкновенным биноклем на триподе. И все это первый раз в жизни, несмотря на увлечение астрономией с детства: на городском небе, мутном от пыли и света фонарей, мало что разглядишь, даже если есть откуда глядеть (а в Питере у нас и балкона не было).
Путешествия. С наступлением весны мы наконец смогли получше изучить наш маленький полуостров. На западном побережье и вдоль шоссе он заселен издавна, дома там старые, встречаются археологические памятники эпохи деревенской жизни — заброшенные сараи, деревянные колеса от телег, старинные столбы, фрагменты заборов (не границы землевладений — таких заборов в Канаде нет и никогда не было, — а, видимо, бывшие загоны для скота или что-то в этом роде). Есть даже небольшое поле, когда-то, вероятно, засевавшееся чем-то сельскохозяйственным, но сейчас заросшее обычной травой.
Мы иногда ходим в разные места, например в разные сараи, обнаруживаем всякие старые вещи, и прочее. Больше всего я люблю ходить к сараям. Папа маме и Жене рассказывает наши приключения в сараях так, как наши долгие нескольколетние приключения в замках. Еще он любит рассказывать, что мы ходили к большим башням, которые на самом деле просто дорожные знаки, метр высотой, а папа говорит, что они очень высокие, выше облаков. Мы ходим к этим сараям нашим секретным путем. Мы идем до конца нашей улицы, где разворачиваются машины, там сворачиваем к небольшой канаве без воды и идем возле нее.
Пока мы идем туда, мы встречаемся с первым сараем — наверно, это тоже был старый сарай, но жильцы ближайшего дома его присвоили и использовали его как кладовку. Рядом с этим сараем стоит дом, но мы обычно не останавливаясь уходим сразу в лес, потому что впереди, прямо рядом с сараем, очень много колючих и непроходимых трав. Потом мы выходим из леса на дорогу там, где у дерева привалена довольно большая доска. Сворачиваем налево и идем дальше. Немного пройдя, мы видим еще один из наших сараев. Если мы пойдем к его заду, то там мы увидим маленький вход, как бы в подвал, заваленный хламом, и прямо у входа стоит кресло-качалка без спинки и с порванным сиденьем.
Потом если мы пройдем чуть-чуть и посмотрим налево, то мы увидим большой холм вверх, а на холме — еще сарай. Нам долго пришлось забираться по этому склону. Мне было легко, потому что папа меня взял на руки и поставил наверх, а ему самому было очень трудно. Наконец он нашел выступающий камень, похожий на балкон, он встал на него и залез наверх. Потом мы подошли к сараю, который выглядел очень таинственным, страшным и интересным. Мы повернули направо, потом чуть-чуть прошли и увидели заколоченный досками проход внутрь. Папа посмотрел в щели между досками, я тоже посмотрела. Я не знаю, что папа увидел, но я увидела только другой большой вход или выход с другой стороны сарая, тоже заколоченный досками. Потом мы пошли дальше и подошли к углу сарая. Там мы увидели, что на задней стороне сарая был выступ, и везде валялись в снегу и стояли прислонены к стене сарая окна старые, двери, рамы для окон, куски стекол, и самое главное, что меня удивило, это были какая-то закикюрица железная, которая папу чуть-чуть испугала, и обычная современная шина для машины. Еще там, как мы ее назвали, была стоянка для телег. Там валялись доски, разломанные старинные телеги и почему-то резиновые шины современных машин. А еще там была тумбочка, маленькая белая тумбочка, лежащая рядом с второй заколоченной дверью. И вдруг, через несколько секунд, мы услышали скрип внутри сарая! Меня это только чуть-чуть испугало, папу очень испугало, папа не был таким смелым, как я. После того как папа пришел в себя, мы пошли уже к дороге и пошли обратно домой. На этом эта история кончилась.
Центральная же часть полуострова начала заселяться всего около десяти лет назад — на аэрофото 1992 года уже есть дороги, но вокруг них дремучий лес. Купившая эту землю фирма назвала ее «Пристанью моряка» («Mariners’ Anchorage»), построила на южном берегу яхт-клуб, проложила дороги, провела электричество и коммуникации, нарезала землю на куски примерно по полгектара и начала распродавать их под семейные дома. Три участка, в том числе один на побережье, с пристанью и деревянной беседкой у самой воды, были оставлены в общее пользование — для всех жителей полуострова. Кроме того, по задам и кое-где по бокам участков размечены проходы. Правда, специальной их расчисткой никто не заморачивался, так что они мало чем отличаются от остального леса — только по карте их и можно определить.
А недавно мы выяснили, что для океанского побережья частная собственность на землю ограничивается линией максимального прилива — это значит, что в отлив бродить у воды можно абсолютно свободно. Так что погулять здесь всегда будет где, даже после того, как все участки распродадут и застроят.
Побережье — не только лучшее место для гуляния в любую погоду: округлые разноцветные камни, переливчатые раковины, снежно-белые ракушки, обточенные морем обломки дерева (кто знает, сколько лет их носило по волнам?) — лучшие украшения для дома, прекрасно сочетающиеся с белыми стенами и деревянными книжными полками.
The home is where the cat is. В наши планы на «после переезда» непременно входила покупка котенка, о котором и дети, и я давно мечтали. Мы уже запланировали и пол (обязательно кошку — так уж получилось, что котов у меня в доме практически никогда не было), и окраску (только не надоевшую серо-полосатую!), и желательный возраст (чем мельче котенок — начиная с месяца-двух, конечно, — тем интереснее). Я уже закинула удочки в ближайшие ветеринарные клиники, занимающиеся также распределением котят, но... Кошка неожиданно пришла сама. И как назло — совсем взрослая и классически-полосатая. В первый день мы ее просто покормили, не пуская домой, но и на следующий она опять появилась на крыльце, явно не собираясь продолжать свое путешествие. А тут еще грянули минусовые морозы, так что пришлось смириться с судьбой, назвать животное Ксарой и впустить отогреваться. Вот так она у нас и осталась. И хоть не забыла своего бродячего прошлого и ежедневно уходила в длительные прогулки по окрестностям, всегда возвращалась и садилась на крыльце перед дверным стеклом. Кошка была явно домашняя — ухоженная, приученная к туалету. Я попробовала найти ее прежних хозяев, но ни объявления в местном торговом центре, ни информация, оставленная у ветеринаров, результатов не дали.
Больше всего подозрений у меня вызвал ее довольно плотненький (для голодной бродячей кошки!) животик — было похоже, что пришла она к нам не одна, а с котятами. Это подтвердил и сосед — бывший ветеринар, заглянувший как-то к нам с приглашением в гости и пощупавший кошачье пузо. Ехать в клинику было некогда, и только когда все предполагаемые сроки прошли, мы наконец выбрались к врачу. Он тоже поначалу заверил нас, что роды будут скоро. Но потом, рассмотрев животину потщательнее, вынужден был взять свои слова обратно — оказывается, это всего лишь раскормленный кастрированный кот! Да уж, люди иногда так невнимательны. Дети ужасно расстроились, я тоже, но самым сложным оказалось отучиться воспринимать Ксару в женском роде. Попробовали — не получилось, и решили махнуть рукой: животному-то все равно, а мы уже привыкли ее кошкой звать, так пусть «кошкой» и остается.
Странные у нас с ней сложились отношения. Она никогда не лезла на руки и не мурлыкала, даже если мы ее гладили или чесали за ухом. Но зато ночью всегда сама забиралась к детям на кровать и ложилась под боком, а то и головой на подушку. И никогда не кусалась-царапалась, если уж Женька по малолетству ее сильно доставала, просто вырывалась и убегала прочь. При этом не играла ни в какие кошачьи игры, считая погоню за бумажной «мышкой» ниже своего достоинства и предпочитая просто спать или смотреть в окошко. Зато приносила к дому настоящих пойманных лесных мышей :-/ А если мы уходили на прогулку, обязательно шла за нами на небольшом отдалении, не даваясь в руки. Мы так и называли ее в шутку «проводником». Но после одной такой вылазки мы ее и потеряли :( Казалось бы, всего метрах в четырехстах от дома, но, правда, у шоссейной дороги. В первые дни я не волновалась: лопать захочет — придет, это свойственно всем формам жизни, окрестности она знает, до дома недалеко. Но кошка все не появлялась, и мы стали прочесывать соседние леса, развешивать объявления на почтовых ящиках и звонить ветеринарам. С концами. То ли ушла по весне бродить дальше, то ли нашла новых (или старых?) хозяев, то ли сбила ее машина на дороге — так и осталось невыясненным.
Алиса. А буквально через несколько недель мне позвонили из местной ветеринарной клиники: есть два котенка, как раз подходящие под описание, что мы оставили у них еще осенью. Мы тут же поехали посмотреть и после долгих дебатов выбрали одного, более темного и яркого окраса: 10 недель, девочка, с белой грудкой и черно-рыжей спиной. Она немного болела, поэтому ее подержали в клинике еще неделю, сделали первую прививку и уже тогда наконец отдали нам. Все бесплатно.
Назвали кошару Алисой, в честь лисы из «Буратино». В первые дни она ужасно всего пугалась, надолго забивалась в углы и щели, но потом освоилась, сходу привыкла к туалету (или уже была научена — не знаю) и стала вести себя как нормальный веселый котенок. Кошечка ласковая, игривая и громко мурлыкающая — идеальный для нас вариант. Поначалу мы, помятуя предыдущий опыт, боялись выпускать ее на улицу, но к лету держать животное взаперти стало уже невозможно. И Алиска тоже пошла гулять по окрестностям, то и дело перемазываясь в смоле наших елок (слипшуюся шерсть местами приходится выстригать) и побивая рекорд своей предшественницы по количеству пойманных мышей.
Велосипеды. Загородная жизнь у меня всегда ассоциировалась с детьми, беззаботно гоняющими на велосипедах. Но наш полуостров оказался для этого малопригоден. Высокий холм и длинные крутые склоны — не самое удобно место для начинающих. Чтобы дети могли немного покататься, приходилось пешком проходить мимо своего и соседнего участков до 150-метрового горизонтального отрезка дороги на самой вершине холма. Вот там девчонки и катались взад-вперед, не рискуя выезжать на склоны. Конечно, для того, кто хорошо умеет ездить, разогнаться по длиннющей горке было бы весело — но вот подниматься обратно будет уже далеко не так просто. Ну хоть Соня наконец научилась ездить на двухколесном велосипеде, даже с поворотами, — и то неплохо.
Бадминтон. А мы с первых же теплых весенних дней возобновили свои волейбольные матчи. Потом совершенно случайно купили ракетки (до этого играли в бадминтон только в далеком детстве). Правда, хватило их всего на несколько дней: дешевка она и есть дешевка, воланчик тут же начал застревать в сетке. Сдали обратно и по совету знакомых купили уже профессиональные — Yonex, да воланчики с пробковыми набалдашниками. Качество просто несравнимое — играть стало одно удовольствие. Даже несмотря на несколько лопнувших к концу лета струн. Правда, ветреное океанское побережье — не самое подходящее для бадминтона место, но вскоре мы обнаружили, что в конце нашей улицы, на круглом развороте, деревья неплохо защищают нас от ветра. Самое интересное, что потом в особо ветреные дни мы пробовали вернуться к волейболу — и не смогли: привыкнув к легкой ракетке, руки отказывались воспринимать гораздо более тяжелый мяч. А вот соседей приобщить не удалось. Хоть они и восхищались каждый раз игрой и улыбались в ответ на приглашения присоединиться — никто так и не решился.
Black flies. Единственное, что омрачало наши весенние дни — это приставучие кровососущие мушки. Никакие отпугивающие мази не помогали. Дети покрылись красными волдырями, которые долго не проходили, чесались и кровоточили. Хотя обычно на укусы насекомых мы реагировали достаточно спокойно. Многие местные жители работали в саду в накомарниках — шляпах с сеткой до плеч. Хорошо хоть, держатся эти мушки недолго, только в мае, летом куда-то пропадают (уступая, правда, место обычным комарам).
Landscaping. К середине весны мы наконец решили, как обустраивать нашу землю: площадку перед фасадом замостить кирпичом, сделать клумбы под окнами, посадить несколько деревьев вокруг дома, провести пешеходные дорожки из плоских больших камней (stepping stones) и засыпать оставшееся пустые места слоем хорошей почвы, чтобы закрыть камни, в изобилии торчащие из земли и то и дело становящиеся причиной спотыканий и битых коленок у Женьки. Оставалось найти фирму, одинаково способную работать и с кирпичами, и с землей. Причем найти быстро — ведь посеять траву (стелить вместо этого готовые травяные коврики — «sod» — нам не хотелось, да и выходило дороже) желательно до начала летней жары. Что оказалось не так уж просто — народ предпочитает специализироваться на чем-то одном. А у подходящих компаний очереди только на первичный бесплатный осмотр участка растягиваются на несколько недель. После чего надо еще неделю-другую ждать от них предложение со сметой. Впрочем, про то, что ничего здесь не делается быстро, я уже не раз писала, хотя то и дело сама забываю об этом и получаю очередную шишку.
Из-за этого мы определились с фирмой только к концу июня, причем без уверенности, что предложенная ими сумма минимальна: как водится, сначала сообщают довольно низкую цену, а потом в последний момент выясняется, что в смету не были включены какие-то детали, без которых никак не обойтись. Но искать и выбирать дальше уже просто не было ни сил, ни желания — голая земля вокруг дома и невозможность детям нормально поиграть на улице надоели хуже горькой редьки. Так что мы дали добро, и в начале июля ландскейперы принялись за работу, обещая справиться за неделю.
Первым делом они перетащили часть земли с переднего двора на задний, сделав тем самым уклон более пологим. От водосточных труб до границы участка провели подземные шланги, чтобы не ходить мимо дома по лужам. Когда все было покрыто слоем плодородной почвы, оказалось, что нужды в дополнительных пешеходных дорожках (как и в ступеньках для бывшего когда-то крутым склона), в общем-то, нет — и по такой земле можно гулять совершенно спокойно. Через несколько дней все газоны за исключением пятачка перед домом были готовы, но сеять на них траву рабочие не спешили, а принялись за кирпичную площадку — патио.
Главное в нашем патио — это полное отсутствие прямых линий и регулярности: сложный изогнутый контур подоконных клумб и плавный загиб внешнего края широкой площадки, переходящей в перемычку между крыльцом и дорогой. Форму, цвет и узор кладки подобрали под стать: хаотично чередующиеся кирпичи трех размеров и случайно выбранных оттенков (multi-tone) красновато-серого цвета. Сами кирпичи — без острых углов, со сглаженными, «обветренными» краями (tumbled colorstone).
Сняв верхний слой земли и выровняв поверхность (под небольшим уклоном — чтобы вода стекала в сторону сбоку от дома, не размывая фундамент), рабочие усыпали ее мелким гравием и уплотнили компрессором. После выходных, когда новое основание устоялось и осело, можно было приступать к кирпичной кладке. И тут выяснилось, что начальник фирмы, которому мы расписывали наши планы, не посвятил своих подчиненных в подробности, так что наши с ними представления о требуемом «случайном узоре» существенно различались. Наш узор состоит из кирпичей трех размеров — обычных, двойных (квадратных) и половинных. Они же начали было выкладывать гораздо более скучный вариант — только из обычных и двойных. И даже машинку для резки кирпичей с собой в тот день не захватили. Ну не везет нам здесь с кирпичами, хоть ты тресни ;)
Но и это еще не все. На следующий день они почему-то начали работу с середины самой широкой части площадки. Мы не вмешивались — все ж не специалисты, да и я была уверена, что исходная линия выбрана ими не произвольно, а по перпендикуляру к стене дома. И только к концу дня, когда кладка дошла до крыльца, стал ясно виден небольшой, но сильно раздражающий крен всего узора: по сторонам крыльца разница достигала ширины одного кирпича. Вроде бы и немного, но когда стоишь на ступеньках и смотришь на узор, кажется, что тебя заваливает на бок. Да и зубцы обрезанных по диагонали кирпичей перед единственной на всем патио прямой линией крыльца были бы совсем не в тему.
Так что на следующее утро я подготовилась к решительному разговору с кладчиками — и, по счастью, застала на месте их начальника. Он с моими аргументами согласился быстро, хотя второй рабочий долго ворчал. Я даже принялась помогать сдвигать кирпичи. Попутно пришлось им объяснять, почему при повороте всего узора на какой-то угол начинать следует с самого широкого места, когда каждый сдвинутый кирпич освобождает место для следующего, а не с узкого, где кирпичи начинают налезать друг на друга. Тоже мне, специалисты ;) И ведь дело-то оказалось вовсе не таким уж сложным: часа за два мы в шесть рук переделали всю кладку, и можно было двигаться дальше.
С линией, завершающей кирпичную дорожку от крыльца до проезда для машины, тоже пришлось повозиться. Несколько раз Дима рисовал ее на земле, но строители затаптывали чертеж во время работы. И когда дело дошло до завершающего этапа, как всегда, наврали с контуром. Пришлось срочно вмешиваться и опять самим класть последний ряд кирпичей — под ворчливые заверения кладчика, что именно такая форма кривой его кирпичам ну никак не доступна. Однако ж у нас почему-то легко получилось положить их точно так, как мы и хотели.
Кирпичи после установки опять придавливают компрессором, а щели между ними засыпают сначала там же мелким гравием, а потом силикатным песком. В первые дни мы только и делали, что выметали с патио лишние камешки и песок, чтобы можно было ходить босиком.
В последний день строители засыпали газон вокруг площадки свежей землей, сформировали еще одну клумбу, замаскировавшую колодец, и покрыли все клумбы и корни посаженных деревьев слоем мульчи (mulch) — смеси перегноя и опилок, сохраняющей влажность земли (запах в первые дни после этого был, правда, такой, что на улицу мы старались выходить пореже). И наконец посеяли семена диких цветов вдоль дороги и смесь травы с клевером по всем остальным газонам. В итоге вся работа заняла ровно 2 недели против обещанной одной, ну да ладно — мы, в общем-то, не спешили, и были уже просто рады, что все дела закончены, и мы опять можем жить сами по себе, без ежедневных тусовок посторонних людей и грохотания машин под своими окнами.
Бассейн. После этого мы наконец смогли достать для детей небольшой надувной бассейн. Правда, вода нагревалась в нем не особенно быстро даже в жаркие дни, а уличный шланг у нас работал только от холодной воды, и мне приходилось то и дело подливать ведрами горячую. К сожалению, не было у нас и защитной пленки, чтобы закрывать бассейн на ночь. В воду то и дело падали мелкие насекомые, так что каждые несколько дней я вычерпывала и выливала воду под окрестные деревья, мыла дно и потом заливала заново. Возни немало, но зато дети могли часами плескаться в воде и загорать на солнышке.
Океан. А мы в этом году наконец-то вволю накупались в океане. По наводке местных знакомых нашли «потайной» пляж совсем недалеко от дома. Песок без камней, пологое дно, отсутствие больших волн и теплая вода. Стаи мальков, крабы и морские звезды. Вот только попасть на пляж непросто — нужно доехать до каменистого берега, спуститься между большущих камней к воде и перейти по перешейку на соседний песчано-лесистый остров. В отлив перешеек узкой полоской поднимается на поверхность, а в прилив приходится брести по колено в воде. В первый раз мы попали на прилив, до пляжа добрались с большим трудом, зато потом нашли в интернете программу для расчета приливов и отливов в разных точках земного шара — в том числе в нашем заливе, как раз недалеко от этого места. Теперь мы точно знаем, когда именно туда стоит ехать.
Upper Clements Park. А на Женькин день рождения мне удалось вытащить все семейство в большой водный парк на западной оконечности Новой Шотландии. Ехать до него, правда, очень уж далеко: на сайте говорится о двух часах от Галифакса, но на самом деле получаются все три. Так что часто с детьми там бывать не будешь, но раз в год на такое путешествие отважиться можно. Парк похож на лондонский Леголенд: билеты дорогие, но зато развлекухи в самом парке бесплатные — катайся сколько влезет. Если и простенькие карусели для малышей (лошадки-машинки), и «продвинутые» для ребят постарше, вроде американских горок (построенных целиком из бревен, в «деревенском» стиле) и быстрых каруселей, и — что самое там интересное — водные аттракционы: длиннющий скат в бассейн (water slide), водный аналог «американских горок», надувные круги с мотором и катамараны. А еще для детворы — площадки с лазалками, висячими веревочными дорогами и целым каскадом пластиковых горок-труб. Там же расположен еще один зоопарк — впрочем, набор животных в нем практически такой же, как в том, где мы уже были. Билеты в парк разные: можно оплатить только вход и доступ к детским площадкам, дополнительно купить одноразовые билеты (но это невыгодно) или пропуск на «детские» или на все аттракционы (бумажную ленточку — bracelet, — закрепляемую на руке: другому человеку не передашь, хотя тут может помочь скотч ;). Мы немного поэкономили и взяли браслеты только на детей — но и нам самим удалось покататься с ними, как «сопровождающим лицам».
Ross Farm. В глубине провинции, в часе езды от нас, есть еще одно очень интересное место — ферма середины 19-го века, превращенная в музей.
Плуги, сеялки, мотыги, овцы, кони, лошади, свиньи, индюки, запах навоза. Лесопильня, бочкарня, кузня, рыбный садок в пруду, всевозможные хлевы и овины. Все живое и настоящее, люди в старинных одеждах работают и на вопросы отвечают. Бочкарь очень ловко показал, как дощечки обвиваются петлей из лозы, так что получается бочонок без единой металлической детали, а кузнец девчонкам по кольцу сделал из гвоздиков для подков. Там же и жилой двухэтажный дом со всей обстановкой (дощатый пол, прялка, пианино, горшки под кроватями, кувшины и тазы для умывания) и даже крохотная деревенская школа на четыре парты.
Nova Scotia Multicultural Festival. В июне на набережной в Дартмуте проходил ежегодный фестиваль народов мира. Был концерт под открытым небом (из славян выступал польский танцевальный ансамбль из Торонто) и стенды разных стран с феньками-сувенирами и образцами национальной кухни. Среди них оказался и русский стенд с матрешками, платками и самоварами, представлявший недавно организованное нашими знакомыми местное русское общество.
Русская школа. Общество создавалось, собственно, ради школы для наших ребят — тех, кто вообще не успел поучиться в России или переехал после начальных классов. Поэтому главный упор был сделан, конечно, на обучение чтению и грамотному письму, а также — математике по российской программе и элементам русского народного творчества и фольклора. Занятия начались с июля, чтобы дети успели привыкнуть к ним за время каникул. Школа работает по субботам, в течение трех часов. Детишек пока немного, но преподаватели надеются на постепенный приток учеников. В перспективе — разделение ребят по знаниям и возрасту, набор малышей-дошкольников и организация продвинутых групп для старшеклассников. Конечно, если все будет получаться и если родители и учителя будут довольны результатами. Пока о впечатлениях говорить рано — все еще только раскачиваются и нащупывают почву.
Чтение. Соньке эта школа нужна в первую очередь для письма. Читать по-русски она умеет уже довольно быстро, но, к сожалению, ленится. Приходится ставить условия: прочитаешь тонкую книжку или главу из толстой — я почитаю дальше или включу мультфильм. Зато осенью она внезапно полюбила читать по-английски: ей в школе «задали», и она за вечер проглотила 100-страничную книжку почти сплошного текста, правда крупным шрифтом. Чем была очень горда и захотела «еще»:
Мои любимые книжки по-русски — это Хроники Нарнии, Властелин Колец и сказки о Хоме и Суслике. А канадские книжки — в сериях, одна из этих серий — это про вагонных детей, а вторая — про волшебный дом на дереве. Я уже много из них прочитала и наверно, если б мы бы не переехали бы сюда, то наверно, я бы об этих книжках никогда бы не знала.
Языки. Вот с разговорным русским у Соньки все в порядке.
Она не просто сохраняет язык, но и делает это вполне сознательно (результат моей пропаганды) и находит в этом повод самоутвердиться: следит за языковой чистотой в доме, одергивает нас, когда мы в разговоре таки цитируем кого-то на английском (приходится объяснять, что иногда для точной передачи смысла или интонации цитировать без перевода все же нужно, и что если не смешивать французский с нижегородским в одном предложении, это вполне допустимо). Ворчит на мамин сильный акцент и ошибки в телефонных разговорах на английском.
Родного языка Сонька совершенно не стесняется, разговаривает громко и непринужденно в любой удобной обстановке, не обращая внимания на то, как ее иноязычность будет воспринята окружающими местными жителями. Даже я по сравнению с ней стараюсь говорить по-русски на людной улице или в компании гораздо меньше и тише, чтобы не смущать присутствующих непонятными речами. А вот когда Соньке надо по-английски с кем-то пообщаться — она, наоборот, стесняется родителей, выгоняет нас — и тогда уже болтает свободно. Что, конечно, смешно, но и приятно все-таки в сравнении с другими нашими знакомыми русскими детьми здесь — те, наоборот, говорят по-русски уже с трудом и с акцентом, а иногда вообще не говорят: сказанное им понимают, но отвечают уже по-английски. Хотя некоторые из них живут здесь ненамного дольше нас. Отчасти это понятно — родители весь день на работе, дети остаются дома в компании англоговорящего телевизора или таких же друзей. У нас же пока получается поровну: полдня Сонька проводит в английской школе, полдня дома, в общении с нами и Женькой на русском, среди русских фильмов, мультиков и книг. Но и от родителей, конечно, требуются дополнительные усилия: следить за чистотой своей речи, почаще разговаривать с ребенком на самые разные темы, вместе читать книжки и детские энциклопедии, расспрашивать о школе и помогать подбирать русские эквиваленты для новых слов, принесенных из класса или вычитанных из английских книг.
Учеба. Говорить по-английски в новой школе Сонька наконец начала сразу и без проблем. Учительница ее нахваливает — и читает быстро, и изложения по прочитанному подробные пишет, и математика идет отлично, и рисует лучше всех. Плюс ведет себя хорошо, не болтает, не крутится, во всем слушается — идеальный ребенок для учителя. У Соньки единственной в классе за год не было ни одной «желтой карточки» — им за замечания «штрафы» назначают, как в спорте.
Вот только учеба в младших классах идет очень уж медленно, и ко второму полугодию Сонька начала откровенно скучать на многих уроках. Мои разговоры с учительницей сводились к одному: она, конечно, все понимает, но у нее 30 детей, и устраивать Соньке индивидуальные занятия возможности нет. И тогда мы заговорили по-другому: а не перепрыгнуть ли Соньке через класс, пойдя сразу после второго в четвертый? Дело дошло до директора и «педсовета», Соньку протестировали по математике и чтению, но все же переводить не захотели, найдя для этого кучу оправданий. Дескать, именно третий класс важен для ее английского, там будет подробнее изучаться грамматика, да и друзья у Сони появились хорошие. А к новому (причем, по заверениям директора, более хулиганскому) коллективу привыкать ей будет сложнее. Так что пока оставили все как есть, пообещав, правда, записать ее обязательно в один класс с ее лучшей подружкой и давать им дополнительные задания по математике. Если же ситуация в третьем классе не улучшится — будем опять требовать перевода через класс или индивидуального учебного плана.